День первый.
1.
Солнце, даже сквозь плотно закрытые шторы, выедало глаза. Голова болела. Мигрень – очень частая гостья для тех, кто живет лишь для того, чтобы работать, и очень редко бывает предоставлен сам себе. Грустно…
«Так, встал. Не упал, а встал! Глаза разлепил. Вздохнул. Еще вздохнул. Успокоился. Нельзя начинать день с плохим настроением! Подошел к зеркалу. Улыбнулся…»
Билл отвернулся от своего отражения. «Лучше б вообще не смотрел. Ненавижу!!!!»
Как бы он не старался, а настроение все равно было дерьмовым. Хуже некуда.
Билл подошел к окну, раздвинул шторы. Плотно прижавшись лбом к стеклу, он щурился, разглядывая город под ярким солнцем. Внизу стояли в пробках автомобили, спешили куда-то прохожие, занятые своими делами. Город был полон звуков, запахов, эмоций и жизни. Чувствовалось, что море совсем рядом …
Билл повернул голову на скрип входной двери. В номер всунулась голова Тома и ворчливо произнесла:
- Проснулся уже? Давай дуй вниз быстрей, там пришел какой-то важный дядька. Дэвид говорит, что-то серьезное.
Билл молча кивнул головой. И снова отвернулся к окну.
Том зашел в комнату, выглянул в коридор и прикрыл дверь.
- А ты чего такой? – спросил он.
- Какой? – Билл ответил вопросом на вопрос, не поворачивая головы.
- Да я же вижу, что-то не в порядке, - Том уселся на подоконник перед Биллом. Брат поднял на него глаза, и устало улыбнулся:
- Да не, все О’к. Честно. Просто устал вчера. Не выспался. Переезды эти постоянные задолбали… Вот и все. Подожди, я джинсы найду.
Билл спрятал от Тома лицо и отошел от окна. Он вытащил из-под кровати дорожную сумку и начал искать джинсы.
Том молча наблюдал за ним. Билл был жутко бледный, глаза красные, а лицо… Да, лицо было таким, будто случилось что-то очень плохое. Или должно случиться.
- Да нет, не все. Билли, перестань врать. Я ж не слепой! Что-то с тобой не так.
Том лениво спрыгнул с подоконника и направился к двери. По пути он споткнулся, и чуть не перекопался на ровном месте. Оказалось, наступил на тушь.
- Слушай, твой драный «Мейбилин» должен был лишить меня ног! На, держи. Чего разбросал тут все? – Том протянул брату поднятую тушь. Билл, не глядя, взял ее и бросил на туалетный столик. А потом глухим и, будто даже не своим голосом, произнес:
- Извини. Я вчера завалил никакой. Побросал все вещи в кучу, она выпала, наверно.
Говорили о пустяках, а Тому было не по себе. Взявшись за дверную ручку, он как-то сдавлено проговорил:
- Ладно. Давай живей. Вечером поговорим. И серьезно!.. Кстати, джинсы твои на стуле висят, не заметил?
Дверь за Томом закрылась, и Билл, глядя ему вслед, безэмоционально сказал:
- Да, я устал. От себя.
«Встал. Натянул джинсы. Сваливаются, сволочь. Надо или ремень поменять, или сесть на диету из фастфуда. Хотя, я на ней давно сижу, не помогает…Ванна, ванна, ты хде?.. Вот! Зашел. Умылся. Посмотрел в зеркало…»
…
Билл плакал.

2.
В холле отеля, заполненном людьми, у стойки портье стояли Том, Дэвид Йорст и странный широкий человек с крошечным чемоданчиком в руках. Не смотря на жуткую жару, которая царила в Сочи, мужчина был в строгом костюме с туго завязанным галстуком. Том и Дэвид были одеты по-летнему, в шорты и легкие футболки.
Том смотрел поверх стекол черных очков на парадную лестницу в ожидании брата. Дэвид и толстяк говорили о чем-то на английском. Том не вслушивался – с английским у него были проблемы, как и у Билла.
«Ну и где он? – думал Том, - Что-то долго его нет! Не случилось бы чего…»
Он посмотрел на часы. Получалось, что он оставил Билла всего пять минут назад. Черт, так откуда столько нервов?
Том снова взглянул на лестницу. По ступеням туда-сюда сновали люди. К вечеру этот поток рассеется. Правда и самого Тома сегодня вечером здесь не будет. Работа работой, а отдыхать тоже надо. Особенно в России. Выступление на рок-фесте в Сочи было для них первым. Хотя и сам фестиваль был очень молод. Россия только во второй раз устраивала такой грандиозный проект с участием самых сливок из мировых рок-музыкантов. Первый фест прошел, как первый блин, а вот этот обещал запомниться. Здесь были все. Тому нравилось в России.
К стойке подошел зевающий Густав, кивнул Тому, поздоровался с Дэвидом, познакомился с его собеседником. Собеседника звали странным русским именем Геннадий. Том, пытаясь выговорить его, чуть язык не сломал, а вот Густи хоть бы что. Иногда Каулитц даже завидовал его восприимчивости к языкам.
Густав тоже выглядел не ахти. Что неудивительно. Ведь вчера они прилетели в Сочи из Москвы около пяти часов утра. Точнее, уже сегодня. А времени на отдых не много. Почему-то этим временем никогда не получается воспользоваться по настоящему. То отпуск сократят, то у Билла хандра.
Том не сразу понял, что сзади него кто-то стоит. Повернувшись, он заметил Билла, облокотившегося на стойку.
- Ты откуда? Я стою, значит, смотрю на парадную, а его нет! Поворачиваюсь, а он сзади! – возмущенно запричитал Том.
Билл ехидно улыбнулся и протянул брату банку с каким-то напитком.
- Знаешь, я по лестнице прошел уже давно. Так давно, что успел за это время сходить до ларька вон там за углом и купить чего-нибудь выпить. И все ради того, что бы ты случайно не умер от жажды!
Тон Билла был фривольный, он весело улыбался, но даже из-под темных очков, закрывающих пол-лица были видны его беспокойные глаза. Том промолчал. Билл отошел поздороваться с русским, и он приложился к банке.
Что-то явно было не так.

3.
Спустя пол часа все они сидели на втором этаже гостиницы в уютном кафе с видом на море и завтракали. За завтраком Геннадий и Дэвид обсуждали какие-то важные вопросы относительно предстоящего выступления. Иногда Дэвид обращался к ребятам, переводил им некоторые фразы. Он никогда не понимал их полной апатии к английскому языку.
Билл вяло ковырялся в тарелке, наматывая на вилку что-то странное и зеленое.
- Знаешь, по-моему, эта гадость – какой-то овощ. Тока не пойму, какой, - сказал он, уставившись на Тома, который равнодушно уплетал за обе щеки все, что было на тарелке, не отыскивая там ничего овощного. Том вскинул глаза к небу и капризным голосом произнес:
- Достал! Мама, он опять меня достал!
Смутившийся Билл уткнулся в тарелку, а Густав обратился к нему с сочувствующим видом:
- Слушай, тебе не все равно, овощ это или фрукт? Главное, что это не только съедобно, но и очень вкусно. Если ты будешь выковыривать из блюда эту зелень, это будет выглядеть как минимум невежливо.
- Ладно, я это ем! – громко сказал Билл, - Но если я погибну от несварения…
- Всем нам будет очень хорошо! – перебил его Том.
Билл посмотрел на него с очень серьезным лицом. Отвернулся и тяжело вздохнул.
Густи и Том непонимающе переглянулись.
- Лучше бы я съел гамбургер, - жаловался тем временем Билл, пытаясь засунуть в себя свой завтрак.
Это прозвучало как-то наиграно. Том удивленно взглянул на брата. Но его лицо было непроницаемым.
- Здесь точно нет гамбургеров, но мы можем сходить сегодня куда-нибудь… - предложил Том.
- Обязательно, - перебил его Билл.
Дэвид закончил разговор с русским и повернулся к ребятам:
- В общем, так. Сегодня вы отдыхаете. Завтра репетиция днем, выступление вечером, пресс-конференция и банкет. Тем же вечером мы летим в Москву. А потом домой.
Билл равнодушно кивнул, отодвинув от себя полную тарелку.
- О’к, Дэвид. Я пойду к себе. Приведу себя в порядок.
Он встал и направился к выходу.
- Слушай, Дэвид, а это обязательно…ну, что мы полетим в тот же вечер, когда будет банкет? – заискивающе спросил Том.
- Да. Я знаю, что обычно бывает, если дать вам время.
- Совсем нас не жалеешь, - проворчал Том, - отдохнуть я хочу.
- Домой прилетишь, там отдохнешь. И если бы я вас не жалел, то позволил бы вам лететь домой после очччень хорошо проведенной ночи. Твоя голова вряд ли нужна тебе больной, - Дэвид поднялся, - Ладно, ребятки. Я поеду с Геннадием, чтобы обсудить кое-какие вопросы.
Мужчины вышли, а Том уставился на Густава железным взглядом.
- Ты заметил, какой сегодня Билл? – спросил он.
- Ну да. Может, не выспался. Не знаю. С кем не бывает, - ответил Густи, допивая кофе.
- Да нет. Чего-то тут не так. Пойду к нему поднимусь.
- Не парься. Ну, устал человек! – сказал Густав, поднимаясь.
Том покачал головой.
Они вышли из кафе вместе и направились на четвертый этаж. Густав пошел к себе, а Том двинулся в сторону номера Билла.
Его не оставляло ощущение, что с братом что-то явно не в порядке.
Том постучал. Тишина. Дернул дверь – она была заперта.

4.
Билл зашел к себе и запер дверь. Сбросил на пол кепку и очки. Тупо стоял посреди комнаты минут пять.
А затем осел на пол. Он плакал. Без эмоций, без криков. Слезы тонкими струйками бежали по его лицу. Но он не замечал этого. Внутри было так тяжело…
Спустя мгновенье Билл со страшной силой швырнул попавшуюся под руку вазу в зеркало. Зеркало мириадами осколков осыпалось на ковер. Мириадами осколков сыпались слезы. Мириадами осколков разбивалось сердце.
«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! - стучало у него в голове, - ничего, скоро все изменится. Станет легче… Там, наверное, очень легко…»
Бессвязные мысли путались в голове.
Он сам не понимал, что ему нужно. Будто он сошел с ума…
Билл открыл для себя странную истину. Он никогда не будет счастлив. Никогда у него не будет простого человеческого счастья. Этому всегда будет мешать что-то. Он даже знал что. Точнее, кто.
А мысли все стучали.
Стучали.
Стучали…
Стучали в дверь.
…Билл с трудом встал, и, не обращая внимания на настойчивый стук, пошел в ванную. Там он открыл кран и прямо в одежде лег в набирающуюся ванну. Соленые слезы смешались с водой. Рыдания душили его. И он закричал.
Он кричал о том, что ему плохо. Кричал о том, что он хочет избавить себя от этой боли. Кричал до тех пор, пока вода не попала в рот.
«Билл! Открой!». Нет, это кричал не он. Нет. Кричал кто-то другой. Где? За дверью. Где-то далеко, словно в другом пространстве.

5.
Том, не помня себя, бежал по коридору и вопил на ходу:
- Густав! Иди сюда! Помоги мне! Там Билл! – Густав отворил дверь и недоуменно посмотрел на Тома, - Билл там! Дурак он!
- Да что случилось, говори по-человечески! – попросил Густав.
Из соседней комнаты выглянула женщина и что-то укоризненно сказала на русском. Густав извинился, и она скрылась.
- И не ори так! – упрекнул он Тома.
Тот продолжил, понизив голос:
- Билл там. Билл… Заперся. Я стучу, кричу, а он не открывает. Вдруг там что-то… это… не хорошо! Он еще и орет!
Густав вздохнул и молча направился к номеру Билла.
Подойдя, он осторожно постучал. Тишина. Постучал еще. За дверью слышался какой-то шорох. Через мгновенье дверь отворилась, и на пороге возник мокрый Билл в халате.
- Че надо? – буркнул он, - Я тут, значит, в душе, а вы долбитесь!
- Да так, ничего, - ответил Густав, - просто твой брат немного не в себе. Извини, - усмехнулся он, выразительно глядя на Тома, и пошел к себе, бормоча под нос:
- Ну и стоило ради этого меня беспокоить?
Билл хмуро взглянул на Тома.
- Рот закрой, - сказал он.
Том тряхнул головой.
- Так ты…?
- Что? – спросил Билл.
- Ты чего орал?
- Вазу случайно уронил, она, дура, зеркало разбила. Палец порезал, ноготь сломал, вот и орал. А что?
- Не, ничего. Ты не знаешь, во сколько Георг сегодня прилетает? – промямлил Том.
- В четыре. Ты мне сам вчера говорил.
- А, ну да…
Том попятился и, медленно развернувшись, пошел назад.
«Все, кажется, нормально. Биллка тусует в ванной, а я псих!»

6.
Билл закрыл дверь. Снял халат с тела, к которому прилипла мокрая одежда. Джинсы и футболку бросил в ванной.
Спустив там воду, он снова напялил халат и набрал номер портье.
- Здравствуйте. Это 18й номер. Да, Билл Каулитц. Слушайте, у меня тут зеркало разбилось, не могли бы вы прислать кого-нибудь убрать это все? Да, спасибо. Простите за беспокойство, - сказал он на плохом английском странно ломающимся языком.
Затем подошел к окну и посмотрел вниз.
В голове снова закрутились мысли.
«Наверное, я действительно схожу с ума. Ну и ладно. Это даже к лучшему. Это будет абсолютно неосознанный поступок. Никто не будет ни в чем виноват.»

7.
Вечером, в шесть, в холле Густав и недавно прилетевший Георг ждали Каулитцев. Густи делился с другом последними новостями:
- Тут Том чего-то чудачит. Не знаю, что с ним, но он оч странно себя ведет. То вламывается к Биллу, то тащит его по магазинам, то следит за ним в течение всего дня. Придурь.
Георг усмехнулся, представив Тома крадущимся за Биллом.
- Не, больше всего меня, конечно, поражает то, что ТОМ потащил Билла в магазин, а не наоборот, - добавил он.
Густав покачал головой:
- Ага, и это при условии, что Билл ничего не купил. Ничего не покупает, ничего не ест, почти ни с кем не разговаривает.
Георг кивнул:
- Так они ж братья!
- Ну да, братья Придури!
Парни рассмеялись, и в этот момент к ним подошел Том. Он выглядел крайне задумчивым.
Георг шепнул Густаву:
- Если он сейчас ответит на мой вопрос отрицательно, срочно звони Дэвиду и жалуйся, что половина группы сошла с ума.
И обратился к Тому:
- Ну и что, как местные девчонки? Многих успел закадрить?
Том поправил очки и отстраненно сказал:
- Не знаю. Эт… Нет, не до этого мне.
Георг улыбнулся. И тут появился Билл и со вздохом сказал:
- А давайте не пойдем в Макдональдс! Может, сразу на пляж?
Георг повернулся к Густаву:
- Да, и не забудь сказать, что эта половина накрашена и в широких штанах!

8.
На пляже было еще много людей. Ребята выбрали место поспокойнее и удобно устроились. Билл почти сразу же направился к воде. Вернулся уже через пятнадцать минут, мокрый и злой.
Было здорово, если не считать насупленного Билла, который открывал рот только для того, чтобы спросить, сколько времени.
Спустя час ребята ужинали в гостинице. Ужин не запомнился ни чем, кроме одного эпизода.
Том уничтожал второе пирожное, не отрывая глаз от Билла.
Биллу явно было не по себе. Он честно терпел, но не выдержал и сорвался:
- Ты, может, еще в рот мне заглядывать будешь?
Все замолчали. Том шумно сглотнул, оторопело глядя на брата.
- Не, а я че? – спросил он, удивленно.
- Че, че! Да ничего! – нервно выкрикнул Билл.
Он снова принялся за сок. Немного погодя все последовали его примеру.
После долгого молчания Билл сказал глухим голосом:
- Том, ты это… Извини меня. Я не хотел, не думал…
- Да ладно, с кем не бывает, - Том подозрительно оглядел Билла.
- В общем, я… Мне тяжело щас очень, понимаешь?.. Нет, не поймешь… - бормотал Билл.
Том придвинулся к нему:
- Эй, ты о чем?
- Да так, - отмахнулся Билл, - Знаешь, ты сегодня за завтраком… В общем, я спросить хотел. Ничего серьезного. Вот если бы со мной что-то случилось, ну машина там сбила, не знаю, ты бы… Как бы ты себя чувствовал?
Все ошарашено уставились на него. Том натянуто произнес:
- Ну… я…. Ты это к чему, а? Ты мне зачем такие вещи говоришь, а?
- Я ж говорю, ничего серьезного, - будто оправдываясь, сказал Билл, пряча глаза. Он встал из-за столика и вздохнул:
- Я к себе. Сегодня больше не приду. Всем пока.
Георг возмущенно спросил:
- А как же клуб? Мы же все вместе сходить хотели, помнишь?
Билл натянуто улыбнулся:
- Ну и идите! А я спать хочу.
Билл ушел, а Том еще долго смотрел ему вслед.
- Чего-то он мне не нравится сегодня. Может проследить за ним?
Густав засмеялся в стакан с соком:
- Знаешь, надо твоей маме сказать, чтоб она проверяла, какие фильмы ты на ночь смотришь. А то крыша так и едет, так и едет, того гляди, что полетит!

9.
Уставший Том завел подружку к себе в номер. Снова поцеловал ее и, извинившись, вышел. А, дойдя до двери Билла, нерешительно остановился.
Он услышал, как Билл плачет.

День второй. Последний.
1.
Ему снилось, что он летит. Он был ветром, он владел крыльями, он разрезал воздух. Но внезапно что-то изменилось вокруг. Неуловимо и бесповоротно.
Он падал.
Он кричал, но никто не слышал его, потому что небо было создано только для него одного…

2.
Билл сел на постели. Он проснулся с жутким криком. Он был весь мокрый, его трясло. А по лицу бежали слезы.
В комнате темно.
Он медленно спустил ноги с кровати и заставил себя встать. С трудом нащупав выключатель, Билл включил свет. Словно в лихорадке он дошел до ванной.
«Вода холодная… Хорошо… Сейчас все пройдет…Так… Вытер лицо… Посмотрел в зеркало…»
…
Да, он будет летать!..

3.
Автомобиль с затонироваными стеклами быстро двигался по улицам Сочи к репетиционной базе. На часах было около шести часов утра.
Внутри лимузина царила тишина. Густав слушал музыку в плеере, Георг спал у него на плече. Билл, прижавшись лбом к запотевшему стеклу, выводил что-то пальцем. Том пытался рассмотреть, что пишет брат. Его лицо было напряжено, хотя мысленно он пытался себя успокоить: «Ничего с Биллом не происходит. Ничего. Просто я нервничаю перед концертом и у меня глюки. Веду себя, как подозрительный придурок!»
Тут у него зазвонил телефон. Это был Дэвид.
Том отвлекся.
И только когда они вылезали из машины, Том разглядел, что писал Билл на стекле. Это была строчка из их собственной песни: «Помоги мне взлететь»…

4.
- Слушай, настроение у тя седня нормальное? – спросил Том.
Он стоял, откинувшись на стену в полупустом холле нижнего этажа репетиционной базы.
Билл сидел перед ним на стуле и перебирал в руках какую-то фенечку.
Репетиция давно уже закончилась. Сегодня Билл пел как-то вяло. А сейчас сидел, опустив голову, и истязал бедную феньку.
- Ты меня слышишь? – снова спросил Том.
- Слышу. Нормальное, - пробурчал в ответ его брат.
- Билл,.. – начал было Том, но Билл перебил его:
- Отвали!!!
Голос у него был злой, он почти кричал.
Билл вскочил со стула и бросился вон из здания. Фенька упала на пол порванная. Черные и белые бусинки запрыгали дождиком по плиткам.
Дверь за Биллом захлопнулась.
Он рывком отворил дверь машины и бросился на сиденье. Опустив перегородку, отделявшую его от шофера, он глухим шепотом произнес:
- Осел, придурок!!! Ненавижу…
Билл схватился за голову. Из-под стекол темных очков по лицу побежали две черные полоски, слезы и тушь… Билл почти не слышно сказал:
- Прости меня, Том…

5.
Когда Том, Георг, Густав и Дэвид залезли в машину, Билл спал, надвинув кепку на лоб. Или делал вид, что спит…

6.
Обедать со всеми Билл отказался. Он появился в общей компании лишь, когда настал момент подготовки к предстоящему выступлению. Том больше не пытался поговорить с ним.

7.
Ребята сидели в гримерке и дружно нервничали. Том, пытаясь приободрить всех, рассказывая, как Биллу, которого с ними не было, делали макияж сегодня:
- Удивительно, но он не пытался, как обычно взять дело в свои руки и не вопил: «Оставьте меня в покое! Я сам могу все сделать! Вы ничего не умеете! Нет, здесь надо было поярче, а тут вообще не надо было! И если вы сделаете мне эту прическу, я буду совсем как макак!»
Все дружно засмеялись. Георг вспомнил:
- А помнишь, когда мы в Японии были, он говорил, что все визажисты на самом деле мутанты?
Все засмеялись еще сильнее. И тут в гримерку заглянул Дэвид:
- Все, мальчики, на выход! Ваш сэт!
- О’к, - Том поднялся, - А Билл где?
- За кулисами. Вас ждет. Только давайте быстрей!

8.
«Spring nicht».
Сегодня они исполняли именно эту песню. Выступление проходило без фонограммы, в живом виде.
Зал шумел так, что, казалось, даже слов песни нельзя будет разобрать. Но голос Билла перекрывал все. Даже самые тихие его фразы звучали четко и будто впечатывались в мозг. К середине песни зал полностью затих. Девчонки плакали.
Билл пел так, словно пытался достучаться до кого-то, настолько искренне и с такой болью, что Тому стало не по себе.
Билл пел и плакал, кричал, срываясь, но так, что эта мелодия, наверное, еще долго не отпускала зрителей. Он пытался кому-то что-то доказать, пел именно для кого-то. Он не смотрел ни на кого в зале, но всем казалось, что они смотрят прямо в его глаза.
Еще чуть-чуть и энергетика зала схлестнула бы все…

9.
Пресс-конференция прошла весело. Все смеялись и шутили, даже Билл. Но только он знал, чего ему стоило так хорошо играть. Только он знал, что все не так на самом деле.
И когда кто-то из журналистов задал ему вопрос, для кого он пел сегодня так по-особенному, Билл еле слышно произнес:
- Для себя.

10.
- Смотри, смотри, девчонки! – довольно воскликнул Георг. Том отставил свой коктейль и посмотрел в сторону симпатичных девчонок, на которых он указывал, - Пойдем, познакомимся!
Георг направился в сторону девушек, Том лениво последовал за ним и вдруг озабоченно произнес:
- А Билл-то где?
- Да с Густавом твой Билл, они за коктейлями пошли.
Том облегченно вздохнул, но внутри словно какой-то чертик верещал, что это не так.
Тут их догнал Густав:
- Эй, вы куда намылились? А я?
Том резко повернулся. Глаза его сверкнули.
- А Билл где? – грозно спросил Том.
Густав озадаченно нахмурил лоб:
- Так он же вроде бы с вами был!

11.
Внизу, на первом этаже тусили ребята. Банкет был в самом разгаре.
Билл пробирался по гниющей лестнице на верх. Под ним все скрипело, перила раскачивались.
Он не видел перед собой ничего. Глаза застилали слезы. Из горла доносился хрип.
«Еще немного. Скорее, скорее… Ты испортил мне всю жизнь! Ты во всем виноват! Ты никогда не слышал моих желаний, и не слышал своих! Еще не много, и я тебе отомщу!!!»
Люк на крышу не был заперт. Билл ловко забросил свое тело наверх.
На крыше было холодно. Сквозной ветер пробивал его насквозь. Футболка прилипла к мокрой спине, тушь растеклась по лицу. Внутри шел дождь, омывая переродившуюся душу…
Он медленно двигался по черепице, под ногами скрипели мелкие камни, заброшенные сюда ветром.
«Я не нужен никому, и в первую очередь тебе… А ты не нужен мне! Как же я ненавижу тебя!»
И Билл закричал, срывая голос в рыданиях:
- НЕНАВИЖУ!
Он побежал. И остановился лишь на краю. Ветер вплетался в волосы, срывал капли с лица, гудел в ушах. Он слышал голос ветра.
«Spring nicht!...»
- Нет! Тебе не удастся меня остановить, - шептал Билл, глотая слезы, - хватит… Я так устал от тебя! Я ненавижу тебя, Билл!!!!! Теперь не будет ни тебя, ни твоей мечты. Время грез закончилось, а с реальностью ты не справляешься.
Он забрался на парапет и посмотрел вниз…
… За эти два дня он часто смотрел на город сверху… Лишь приехав сюда, он понял, чего он хочет. Он хотел найти Ее… Ту, чьи глаза он помнил. Свою мечту… Он хотел взлететь … Высоко. И не касаться земли, не знать людей, не верить им…
«Помоги мне взлететь!»
Да, он будет летать!

12.
Внутри у Тома все бешено колотилось. Он стоял перед лестницей в раздумье. Ну где может быть Билл? Куда он делся?
«Может, просто взял такси и поехал в гостиницу? Может, устал. Но он бы предупредил…»
Том взялся рукой за периллу и направился наверх.

13.
«Вот и все. И тебя нет»
«Нет тебя и нет твоей мечты»
Билл молча стоял на холодном ветру и смотрел под ноги… А там мигал огоньками веселый город. Никто не знал, что такое БОЛЬ в этот момент, кроме него.
«Прости, мама. Прости, Том… Я вас люблю»
Он закрыл глаза. Слезы с новой силой брызнули из-под ресниц.
«Вот и все. Я лечу…»
Он сделал шаг в темное, ласковое ночное небо.
Он шагнул в никуда…

Ночь нового времени

… Они сидели на крыше. Ветер успокоился, и было уже не так холодно.
Том устало вздохнул:
- Помнишь, ты спрашивал, что было бы, если б тебя не стало? Я бы не выдержал этого, Билл!
Билл молчал. Брат держал его за руку. На душе было странно спокойно. Слезы высохли.
- Прости, - пробормотал он.
Том закрыл глаза.
Наверное, теперь он всегда будет помнить это. То, как увидел худощавую фигуру Билла на фоне ночного неба. То, как Билл шагнул с крыши вниз. То, как сам он едва не бросился следом. То, как он успел схватить его за руку.
Сначала Билл кричал, что он слабак, что он ненавидит себя и не хочет больше жить в одном теле со своим злейшим врагом.
… А потом все прошло. Том открыл глаза и посмотрел на брата. Лицо Билла было непроницаемо спокойно. И тут он прошептал:
- И все же я летал… И тот, кто был во мне… Его нет больше. Я свободен, Том. Спасибо тебе…
Слов больше не требовалось. Братья замолчали.

Spring nicht…

                                       ЭПИЛОГ

«Несколько ничего незначащих слов могут изменить весь мир вокруг так, что целую вечность ты будешь не в силах справиться с этими переменами. Они могут разрушить тебя, лишить тебя привычных идеалов и идей. А могут взамен всего этого подарить тебе неповторимое, доступное лишь тебе человеческое счастье. Жаль, те слова, что звучали в моей голове, вплелись в неразделимый ход мыслей и погубили мой мир. Мой маленький мир. Кажется, я уже не в силах спасти его…»
Билл положил ручку между мелко исписанных тетрадных листов и подошел к окну.
Внизу шумел ночной город в ярких огнях недоступного ему счастья.
Прошло уже три месяца с тех пор, как Tokio Hotel побывали в Сочи.
Билл закрыл глаза, и воспоминания нахлынули.
… Тогда они не полетели в Москву, как планировалось. Остались в Сочи еще на день, чтобы дать Биллу прийти в себя. Когда все узнали о произошедшем той ночью, Билл не помнил. Но почему-то все в группе были в курсе. Дэвид запретил говорить о его попытке самоубийства вообще. Том обещал не говорить матери. Так что дело не получило огласки. Правда, маме Билл сам все рассказал. Он не мог утаить от нее этого…
Билл снова сел за стол.
«Последний раз я делал здесь записи так давно, что мне даже стыдно перед собой. Последний раз я писал о Ней. Черт возьми, ну что это такое? Она была моей мечтой, только моей. Даже Том ничего не знал. А потом, в Сочи, на этой холодной и мокрой крыше… Как я мог так поступить? Хотя, мог. И поступил бы, если бы не Томми.
Нет, нет! Это вовсе не из-за Нее так вышло. Сейчас мои эмоции уже притупились. Время стерло ту странную линию, что соединяла Ее со мной. Даже странно писать об этом… Моя мечта закончилась там, в Сочи. Замерла навсегда, оставив мне лишь щемящую пустоту в сердце как напоминание о себе.
Все равно это я виноват во всем. И в первую очередь в том, что я есть.
НЕ СМЕЙ ТАК ДУМАТЬ!
Страшнее всего было то, что мама была спокойна, когда я сказал ей… Какое же я все-таки чудовище.
Чтобы справиться с этим, нужно что-то изменить в себе. Только нужно разобраться, что. Пока плохо получается.»
Билл снова встал. И вышел на балкон.
Затянувшись сигаретой, он посмотрел вниз. Удивительно, но он не боялся. Казалось, все, что связано с высотой, должно было как-то напоминать ему о том эпизоде. Но ему по-прежнему нравилось смотреть на сверкающий ночной город.
…Город плыл под ногами. Слезы, наполнившие глаза, делали его образ расплывчатым и туманным. Слышались звуки проносящихся мимо машин. Люди, даже ночью, заполняли собой почти все пространство там, внизу. Асфальт манил, навязчиво предлагая свободу от всего. И Билл хотел принять свободу от себя. Он поддался…
Билл бросил окурок вниз и наблюдал за его полетом.
Он мог бы лететь так же. И результатом его полета было бы такое же падение. Не нужное никому, кроме него самого.
… Небо было готово принять его, принять все его печали и горести. И взлелеянные мечты. Внезапно полет прервался, так и не начавшись, как следует…
Билл зашел обратно в комнату, закрыл за собой дверь и поправил шторы. Потом он подошел к зеркалу.
… Том крепко держал его за руку. А он вырывался и кричал: «Я слабак, слышишь? Оставь меня!» Том держал его уже двумя руками. «Я ничего не могу в этой жизни! Я не хочу так больше!» Он плакал, как маленький ребенок. И, внезапно, перестал сопротивляться. Том затащил его на крышу и, тяжело дыша, ударил по лицу. «Прошел в себя или еще надо?» -  устало спросил он. Билл сел. «Зачем ты..? Я даже в зеркало не могу на себя смотреть… Я ненавижу себя, понимаешь ты или нет?!!!!»
Потом он чуть не поколотил Тома…
Сейчас Билл спокойно смотрел на свое отражение. Лицо, как лицо. Усталое, немного опухшее, с чуть размазавшейся подводкой лицо. Он закрыл глаза.
… Они еще долго говорили молча. Он понял, что так проблему не решить. И за какую-то долю секунды все в нем изменилось. Что-то растаяло в ночной прохладе воздуха. Что-то дорогое ему. То, что не давало покоя очень долго. Было грустно расставаться с мечтой и принимать пустоту сердцем. Но это пустяки.
Билл понял, что самое дорогое, что у него тогда было, в этот страшный момент – это Том. Потому что брат сумел оградить его от того шага, отказаться от которого он сам не мог…
Билл вышел из комнаты и оставил ее открытой. Прямо по коридору виднелась дверь в мамину спальню. Ему не хотелось ее тревожить. Он завернул в комнату Тома.
Естественно, он не спал. Том лежал на кровати, зарывшись в свои дреды, и что-то вяло напевал в такт музыке, доносившейся из наушников. Билл остановился и смотрел на него до тех пор, пока Том сам не заметил присутствия брата в своей комнате.
Том выключил плеер и сел.
- Пришел пожелать мне спокойной ночи? – ехидно спросил он.
Билл вошел и сел рядом.
- Нет.
- А что тогда? – поинтересовался Том.
Билл положил руку ему на плечо:
- Я снова хочу сказать тебе спасибо. Ты понял то, чего не понял я. Сейчас я осознал, насколько был не прав.
Тому не требовалось объяснений, по поводу чего идет разговор.
- Я думал, что ты осознал это еще после разговора с ма, - сказал он.
- Ну да. Только сейчас я открыл эту истину для себя по-особенному. Знаешь, с чего все началось? Всего с нескольких ничего не значащих слов, которые разрушили мой маленький мир. А потом я сам вынес себе приговор. Я и сейчас не могу ничего изменить. Время не вернешь назад. Но я научился жить по-другому. Я строю новый мир. Он такой же маленький, и такой же хрупкий, но куда более мой.
Билл улыбнулся.
- А ты взрослеешь, братишка, - улыбнулся в ответ Том.
- И еще, - с внезапной горячностью заявил Билл, - если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, знай, что я рядом. Ты же мой брат. И никогда не носи в себе даже самые темные мысли…
Том продолжил его фразу:
- Вместе мы сделаем эти мысли светлыми.
Помолчав, он добавил:
- И все же это больно, когда мечта умирает. Так?
«Вот так, - думал Билл, - он всегда меня понимает. А я почему-то не всегда ему доверяюсь»
Вслух он сказал:
- Больно. Но мечта умерла задолго до того инцидента на крыше. Просто я не заметил этого. Точнее, не позволил себе заметить. И осталась лишь ненависть…
- К себе, - снова продолжил за него Том, - Знаешь, это конечно, плохо, что ты не мог понять себя, дойдя до этой грани. Но гораздо хуже тебе будет, если тебя буду ненавидеть я! Согласись!
Билл устало кивнул, и они оба улыбнулись этой шутке.
- Ладно. Спать иди. Завтра обещал позвонить Дэвид. Кажется, капец пришел отпуску, - сменил интонацию Том.
- Ага, - откликнулся Билл, поднимаясь, - ну и хорошо. Я же выполнил весь этот дурацкий список рекомендованных доктором вещей. Всякие там новые впечатления, осознание того, что мир прекрасен, усовершенствование картины своего психологического состояния…
Билл открыл дверь, а Том ехидно добавил:
- …осознание себя как ячейки общества.
Билл с чувством сказал:
- Да пошло оно, это общество.
Оба сдержанно рассмеялись. Том снова зарылся в дреды, и Билл закрыл дверь.
На кухне кто-то атаковал холодильник.
«Наверно, Трюмер» - подумал он.
Но это была мама. Она выглянула из кухни и сонно сказала Биллу:
- Ты чего не спишь? Дэвид сказал, чтоб вы после отпуска как огурчики были, а вы совсем не отдыхаете.
- Лана, мам, я уже сплю, - совершенно по-детски ответил он.
Подойдя к своей комнате, он обнаружил, что дверь закрыта.
«Я, кажется, не закрывал»
Войдя, он обнаружил свой дневник на кровати, а не на столе, как предполагалось. После его записей подчерком мамы было написано:
«Я люблю тебя, Билл. И верю, что с тобой больше ничего не произойдет. Иначе, мир стал бы пустым наполовину»
Билл положил тетрадь на стол и заплакал. Слезы были совсем иные, не такие, как раньше. Они словно очищали его от чего-то. Билл мысленно пообещал сам себе, что больше не заставит маму страдать.
«Я, конечно, чудовище. Но я тоже всех вас люблю…»