Название:"One Nigth in Paris"
Автор: Heather aka Vivienne
Рейтинг: NC-17
Категория: гет, romance
От автора: фанфик про мою любимую группу и девушку, на которую вдруг свалилось счастье эту группу сопровождать.
Такая себе мечта поклонницы.

Глава первая: день...

6:50
Без десяти семь я стою в холле отеля и нервно поправляю пиджак. Ненавижу официальную одежду. Но ректор долго грузил меня репутацией института и отеля, так что пришлось надеть костюм. Теперь я смотрюсь, как настоящая бизнеследи, только толку с этого ноль. Утром здесь почти пусто: одна я да портье.
Сердце бешено бьется, я пытаюсь расслабиться, но вместо этого хочется кричать.
Ровно в семь они входят в зал, и я стараюсь смотреть только на менеджера, мужчину лет за сорок, полного немца в очках. Но взгляд таки норовит перекинуться на членов группы, вошедших за ним с сумками в руках, мой коллега портье забирает багаж и несет его наверх. Впереди идет Билл, он не накрашен и одет очень просто, он с любопытством оглядывает убранство отеля, ведь это один из самых роскошных отелей Парижа. За ним плетется Георг, глядя под ноги, улыбающийся Густав и Том, в темных очках, бледный и немного запухший.
- Natali Trouvaille, я полагаю, - это менеджер, он протягивает мне руку и его рукопожатие немного приводит меня в себя, - мы уже говорили с вами по телефону. Думаю, ты знаешь мальчиков.
Он показал на группу, и я поздоровалась.
- Guten Tag, -отзывается по-немецки Георг, Билл и Густав здороваются по-английски, а Том только кивает головой.
Мы с Джостом, так он просил себя называть, еще немного говорим о программе, о времени выступления и прочих деталях, а потом он наконец-то уходит. У него тут какие-то дела, не связанные с группой.
Я осталась одна с лучшим коллективом года, моей любимой группой, моим сладким сном и ночным кошмаром Биллом. Дает о себе знать проклятая астма, я начинаю немного задыхатся, стараюсь на них не смотреть.
- Прошу за мной, - надеюсь, мой голос звучит ровно.
Мы заходим в лифт. Здесь сегодня дежурит Пьер, мы здороваемся, и он нажимает на кнопку верхнего этажа. Табло сверху светится цифрами…1, 2, 3…я чувствую на себе взгляд и слегка поворачиваю голову, встречаясь взглядом с Биллом, его игривые карие глаза смотрят прямо в мои серые, чувство спокойствия начинает меня покидать, а я тут в роли проводника, ни как не фанатки…Отворачиваюсь. 6, 7, 8…Господи, это же скоростной лифт, ну скорее…
12, 13, 14, 15.
Наконец-то двери открываются, и я буквально выскакиваю из лифта…

Четырех комнатный номер люкс с общей гостиной и видом на башню занимает почти весь верхний этаж. Как только мы заходим, Том сразу достает сигареты и, с вздохом облегчения, закуривает. Густав, смеясь, говорит что-то по-немецки. И Том грубо ему отвечает. Я сообщаю, что завтрак в восемь, и мы отправимся на небольшую экскурсию в десять. Прощаюсь и выхожу.

На этом этаже нет общего туалета, зато на четырнадцатом он пуст, и это не может не радовать. Распускаю волосы и упираюсь руками в раковину. Это невероятно. Это просто не реально. Я работаю с Tokio Hotel. Закуриваю сигарету. Да, так гораздо легче, хотя я уже выкурила пару утром перед встречей.
Соглашаясь проходить практику в отеле, я просто хотела избежать поездок по Франции, которые ожидали моих сокурсников по менеджменту туризма и отдыха, не люблю ездить, странно, что я выбрала эту специальность. Теперь я рада, что наш институт сотрудничает с этим замечательным отелем…
Отсюда пятнадцать минут на метро к дому, и я еду сменить этот ужасный костюм на что-то другое. Было бы здорово, если бы парни заметили во мне живую девушку…

Шофер интересуется, едим ли мы к Лувру. Ребята долго спорят, но все-таки соглашаются, я долго не могу оттянуть их от Моны Лизы.
- Она действительно завораживает, - никогда не могу сдержать восхищения перед этой картиной. Теперь наблюдая за лицами группы, вспоминаю, как увидела ее впервые.
- Ja, - отвечает Билл, он смотрит на нее дольше всех и я вижу, что красота картины проникла в его душу, как когда-то и в мою. Давно я здесь не была, кстати…
В машине Билл и Том рассматривают город через окно, а я делаю вид, что пишу что-то в блокноте. У Билла великолепный профиль, такие лица мой учитель рисования называл правильными, правильный разрез глаз, ровный нос, овал лица – все кажется идеальным. У него очень живые глаза, такие глубокие и такие неравнодушные, и такие…Том что-то говорит. Я знаю, что не вежливо общаться на другом языке при ком-то, кто его не знает, но не мне давать им уроки вежливости. Глаза Тома смотрят на вас с вызовом, и есть в них что-то еще подростковое, в них нет того огонька, что у его брата…
Билл резко поворачивает голову и наши взгляды встречаются. Я мигом опускаю глаза в блокнот. Видимо, Том говорил ему про меня. Он отворачивается, и на его губах играет веселая улыбка…
Башня встречает нас толпой туристов, и многие узнают моих спутников. Когда мы наконец поднимаемся, парни прилипают к перилам.
- … отсюда открывается замечательный вид на город, - на автомате говорю я, стараясь придать голосу хоть какую-то интонацию, а то мои слушатели заснут и свалятся вниз. Просто сотни раз слышала и говорила это... Говорила им про Эйфеля и про структуру строения, схожую с человеческим строением суставов и костей, про высоту и вес здания…Понимают ли они мой английский, менеджер говорил, что парни только недавно взялись за интернациональный язык..
В свободное от моей болтовни время, пока все смотрят на город, ко мне подходит Билл, от него завораживающе пахнет. Axe, блин, по-моему в его случае лишнее, я итак готова кинутся на него и бежать куда подальше одновременно. По мере его приближения мое сердце уходит все глубже в пяты…
- Это просто завораживающе, - говорит он. Он говорит со мной? О Господи, со мной? – это, наверно, идеальное место для встреч. Здорово иметь такое достояние в родном городе.
Я, наверно, самая ужасна трусиха на свете, потому что не могу даже ответить, у меня кружится голова, и я бледнею. Билл сразу замечает это.
- Эй, с тобой все порядке?
- Я боюсь высоты, - вру я, - и очень редко здесь бываю.
Я бываю на башне только по работе, когда живешь в одном городе с чудом, оно стает обыденностью.
Кажется, Билл это перевел, ну зачем? Зачем ты это сделал? Теперь члены команды уставились на меня, кто с интересом, кто с жалостью. Мы сразу начали спускаться, надеюсь, это не из-за меня.

На улице я пытаюсь унять дыхание и терпеливо жду, пока все желающие не сфотографируются с Биллом, Томом, Густавом и Георгом, не возьмут по дюжине автографов и не перецелуют своими алыми губками музыкантов.
Ох Билл, Mon ange noir*, как близко, и как далеко…
Я делаю глубокий вдох и обещаю себе взять все в свои руки.
Георг открывает дверцу машины и приглашающем движением пропускает меня первой. Я сажусь у окна, где до этого сидел Билл, который, кстати, садится около меня. Это фургончик, тут, конечно достаточно места, но мне вдруг стает ужасно тесно, наверно из-за его бедра, прижатого к моему. Билл смотрит в окно.

Кафе на главной улице выбрал мой ректор. Видимо, спонсоры каких-то проектов, хотя внутри достаточно уютно. Первый этаж обустроен в стиле двадцатых годов, всюду красные шторки и картины с ретро-актрисами и певицами, коими Франция была знаменита. Не знаю ни одной.
Мы проходим по кованной лестнице вверх, здесь каждый столик закрыт от других шторками, только уже синими. Ребята заказывают много еды, особенно Том и Георг, я беру только кофе и фруктовый салат, и так в горло ничего не лезет.
Пока все едят, я решаю выйти. Коридор второго этажа ведет к туалету, курилке и каким-то служебным комнатам, я захожу в курилку и закуриваю. Наконец-то хоть какая-то релаксация. Тут никого нет, как и в кафе вцелом, может, они нас специально ждали. Слышу в коридоре шаги. Кого это еще несет? В помещение входит Том. Заговорчески мне улыбается, и достает свои сигареты.
Я говорила, что мне нравится Билл? В нем есть что-то такое глубокое, чувствительное, он может быть отличным другом, но есть в его брате что-то необычайно мужское, что-то неприлично возбуждающее воображение. Смотрю на сережку в его губе. Она добавляет его образу пикантности. Хочется узнать, как он целуется. Перевожу взгляд выше и встречаюсь с его глазами. Сердце сжимается. Огонь. Неподдельный огонь страсти. Том откладывает сигарету и подходит ко мне. Я похожа на кролика, пойманного удавом. Стою и слышу удары своего сердца, и его горячее дыхание, когда мягкий метал его губ касается мой шеи. Руки по-хозяйски гуляют по ногам, забираясь под юбку, сжимая бедра так, что обязательно останутся следы, пока губы исследуют мою шею, язык касается ложбинки у моей шеи, и я тихонько вскрикиваю.
- Тшшшш, - раздается у меня над ухом перед тем, как Том втягивает мочку в рот. Его губы такие теплые и влажные, а язык – умелый, что у меня кружится голова, я сейчас или задохнусь, или потеряю сознание. Он чувствует это, потому что с легкой улыбкой разворачивает меня и прижимает к стене, чуть сильнее, чем надо было бы. Обнимаю его твердые плечи. Он такой же худой, как и Билл, мешковатая одежда делает его немного толще. Мои глаза закрыты, и когда я думаю, что ничего лучше не могло произойти, мои губы накрывает его требовательный рот, мягкий и такой настойчивый, я не могу сопротивляться и подаюсь языком навстречу. Какое блаженство, это лучше чем автограф – проносится какая-то глупая мысль, пока я чувствую, как его руки скользят по моей талии, поднимаясь к груди. Моя голова у него на плече, я расслаблена, как никогда сегодня, и тут вспоминаю, как смотрел на меня в лифте Билл, как на башне его беспокоило мое состояние. Какое-то нехорошее предчувствие рождается в груди, я не могу понять, в чем дело. Они ведь уедут завтра все равно. Кроме как любить Тома в курилке, ничего лучшего мне не светит. Верно?
Дура, дура, дура – проносится в голове, но я, отмахиваясь от этой мысли, все-таки отстраняюсь.
- Мы опоздаем, - говорю я, - по графику, вы должны уже быть в отеле. Да и нас долго нет…
С этими словами быстро выхожу из курилки, поправляя одежду и волосы. Наверно, у меня итак все на лице написано, но когда я прихожу к столику, группа еще пьет кофе и ребята курят прямо тут. Хорошо, что не пошли в курилку. Или Том просил, что бы не шли. Я вдруг чувствую себя ужасно неудобно. Еще раз поправляю прическу и, когда возвращается Том, на лице которого ровным счетом ничего не отображается, мы едем назад в отель.

Mon ange noir(фр.) – мой черный ангел

Глава вторая: вечер...

С наступлением вечера в Париже становится еще красивей. Зажигаются неоновые вывески и тысячи фонарей по всем улицам. Когда окончательно стемнеет, прожектора и лампочки осветят Эйфелеву башню, она засияет, достойная внимания и днем и вночи…
Под отелем нас уже ждет все тот же фургончик. Когда мы вернулись в отель, около четырех, парни сразу завалились спать. Билл сказал, что они любят поваляться, а перед концертом это просто необходимо. После того, как я целовалась с его братом, говорить с Биллом было гораздо легче, как будто я, наконец, поняла, что это не сон, что Tokio Hotel – реальные люди, и что моя задача тут – показать им свой город.

Стадион абсолютно преобразился. С одной стороны была поставлена широкая сцена с небольшим навесом, над ней красовались четыре больших экрана и десятка два прожекторов. Туда-сюда ходили какие-то люди, которые кричали на английском, французском, немецком языках. Техперсонал, охрана, журналисты, стилисты и визажисты, неизвестно как проникшие за кулисы фанаты, операторы национальных телеканалов. Буфетчики, ребята, продающие сувениры группы, колу и закуски, сновали туда-сюда по стадиону.
Я хотела уйти, но Билл пригласил меня в гримерку, где было человек двадцать. Был тут и Джос, мы поздоровались снова, он поинтересовался, как ребята отдыхали. Сказал, что после концерта они еду в Le coucher*, и будет здорово, если и я поеду. Тогда ему не придется смотреть за ребятами. Стоп. То есть мне придется? А они меня послушают, они же звезды, да и я не намного старше?
- Эй, месье Джос, - раздается голос главы тех безопасности, - вас просят подойти к журналистам. Продюсер уходит, и я прохожу в комнату, оснащенную под столовую. Здесь уже загримированные Георг и Густав наминают свой ужин.
- Биллу всегда нужно много времени, что бы приготовится, - говорит Густав, и я едва ли не впервые слышу его английский, - нам гораздо проще.
- Так ты студентка? – вдруг спрашивает Георг. Это звучит как-то «штуденткьё» с неподдельным немецким акцентом, неудивительно, что он чаще молчит.
- Да, - отвечаю я, - я на втором курсе, менеджмент туризма и отдыха.
- Круто, - говорит Густав, и они, кажется, теряют ко мне интерес.
В столовую заходит Том, секунду он смотрит мне в глаза, а затем направляется к буфету и холодильнику с напитками. Я вижу, что его мысли сосредоточены не на мне, и это немного меня расслабляет. Густав начинает немного постукивать по столу пальцами, наигрывая какую-то мелодию, Георг выходит, кажется курить, лица парней становятся сосредоточенными. Выступление назначено на восемь, и без пятнадцати заходит Билл. Он уже накрашен, стилисты долго трудились над его волосами, они блестят от обилия лака и вблизи кажутся немного деревянными. Над его лицом работали гораздо лучше: все его маленькие родинки и дефекты кожи теперь скрыты под слоем грима, ведь его будут снимать для телевиденья больше всех. Билл не поднимает глаз от текста какой-то песни, его лицо тоже напряжено, губы что-то шепчут. Позже он все-таки перекусывает и выпивает колы. Вернулся Георг.

20:05

Я, вместе с Джосом, стою слева от сцены, за кулисами. Здесь еще два оператора и охранники, какие-то люди с микрофонами и текстами…
Стадион уже полностью заполнен, фанатки девичьими голосками выкрикивают «Я люблю тебя, Билл/Том/Токио Хотэл» на немецком и английском, на плакатах с лицами парней надписи «Sei mein, Bill**” и «Je t'aime Tom***».

20:13

Опоздавшие уже явились, зрители начали кричать активнее. Я стою и слышу их крики, как фон, где-то очень далеко, потому что рядом со мной стоит Билл, разминает шею и переступает с ноги на ногу. Он смотрит на зрителей, но здесь слишком темно, что бы его увидели.
- Ты волнуешься перед выступлениями? – это мой голос? Я вроде не хотела ничего говорить.
- Ja, я всегда волнуюсь. Никак не могу привыкнуть к этому.
Билл улыбается мне.
- Ты ведь тоже волнуешься? Это все действие сцены.
Было бы глупо думать, что он не заметит. Хм, действие сцены. Может быть. Стоять здесь, и стоять там, среди толпы – совершенно разные вещи. Как будто я тоже часть этого выступления, и успех или провал делю с членами группы.
Билл делает глубокий вдох и выходит. Зал взрывается криками и аплодисментами. Солист меняется в лице, он улыбается и говорит с публикой. Голос Билла охватывает весь стадион, и когда он поет, зал подпевает. Здесь около сорока тысяч зрителей.
Когда звучит Rette mich, мне опять хочется плакать, как всегда.

20:47

Я не смотрю все выступление, мне снова припекло курить. Замечаю, что за сегодня эта привычка стала мне ближе.
Я стою на улице, где-то далеко за сценой, когда слышу за спиной женский голос.
- Эй, красотка, ты еще кто такая?
Вопрос меня немного разозлил. Я поворачиваюсь и вижу девушку лет девятнадцати с длинными светлыми волосами, выкрашенную, как Билл.
- А тебе какое дело? – что ж, ответ не грубее, чем вопрос.
- Я Николь, - отвечает девушка более мягко, - я из Англии. Езжу за Tokio Hotel в группис. А ты?
Группис. Вот оно что. Я слышала, что эти сумасшедшие девицы кидают все и колесят по Европе за своими кумирами, ни на шаг не отставая.
- Я Натали, назначена отелем для экскурсии VIP гостям.
Ох, узнай девушка, что я целовалась с Томом, не останется на мне живого места. Вдруг чувствую себя выше. Моя собеседница, видимо, довольна.
- Ты общалась с группой?
- Да, - стараюсь говорить как можно отстраненно, будто общалась с группкой туристов, - я рассказывала им про картины в Лувре, про башню. В общем, такое…
- Понятно, - говорит девушка, протягивая мне блокнот.
- Возьми мне автографы, я найду тебя потом, - говорит Николь, добавляя чуть жестче, - и не вешайся на Георга, он – мой, поняла.
С этими словами девушка бежит назад к стадиону, откуда все еще звучит голос Билла.
С такими лучше не спорить, коль она дом родной ради них бросила, от нее чего угодно ждать можно. Докуриваю и иду следом, меня без проблем пропускают за сцену. Я стою рядом с Джосом и смотрю в толпу, пытаясь различить в ней Николь…

Le coucher – закат, название ночного клуба
Sei mein, Bill – будь моим, Билл
Je t'aime Tom – я люблю тебя, Том

Глава тертья: Die dunkele, dunkele Nacht*

22:20

В блокноте, который мне дала Николь, огромное количество фотографий группы и каких-то девушек, фото самой Николь, ее маленькая анкета и номер телефона, который я заношу в книжку, не знаю, зачем. Красуются здесь теперь и четыре размашистых автографа, ребята, не задумываясь, расписались, когда я сказала, что это «для моей подруги Николь».
Когда Билл вопросительно посмотрел на меня:
- А тебе оставить? – я дала ему свою папку с текстом экскурсии и прочими бумагами, и все четверо расписались на чистой стороне листа.
Теперь мы едем в фургончике к отелю, я сижу и рассматриваю блокнот фанатки. Он, должно быть, ей дорог, она не думает, что опасно было мне его давать, ведь она не знает меня?
Под отелем нас ждет охрана, фанаты узнали, где Токио остановились, и теперь мешают отдыхать пожилым туристам, те то и дело высовываются из окон и недовольно кричат. Джо говорит, что ребятам нужен час, что бы немного остыть, переодеться, и что ровно в одиннадцать тридцать я должна быть у черного входа, коим мы теперь пользуемся, и через который я только что вышла.
Ночной воздух, наконец, дает мне вздохнуть свободно, прошедший день кажется длиннее, чем вся моя жизнь. Ощущаю чье-то присутствие за спиной. Это Николь. Я отдаю ей блокнот, она проверяет автографы и кладет его в сумку. Окидывает меня взглядом с ног до головы.
- И что дальше?
Действительно, что ждет меня дальше, на вечеринке, и как я буду жить после этой встречи, когда я понимаю, что люблю Билла, боль, которая царит у меня в сердце при мысли о том, что он уедет, усиливается.
Пожимаю плечами. Моя собеседница улыбается. Мне кажется, что она – единственный человек в этом большом, освещенном тысячами огней городе, понимает меня.
- Идем.
И я иду. Мы идем молча, выходим к шоссе и направляемся к парку. Это один из самых небезопасных районов города, и мое дремлющее беспокойство вновь просыпается. Но Николь спокойна, мы идем в самую запущенную часть парка, здесь темно, только изредка мелькают парочки.
Когда я уже собираюсь спросить, куда мы, собственно, направляемся, впереди возникает огонь. Это костер. Мы выходим на небольшую поляну, тут стоят старенькие расписанные граффити авто, которые можно купить за двести-триста евро, и небольшой автобус, тоже расписанный граффити. Машины, видимо, съехали сюда с шоссе. Играет музыка, Tokio Hotel, и тут много народу, это в основном девушки возрастом от восемнадцати лет, выкрашенные, как Билл, у многих такие же прически, есть пару и с дредами. Они шумно что-то обсуждают, концерт, кажется; некоторые уже пьяные, танцуют вокруг костра. Никто не смотрит на нас с Николь, пока мы не садимся на старый потрепанный диван, который стоит прямо под автобусом. Здесь вообще много мебели, наверно ее привезли с собой в багажниках, некоторая из них – сидения машин.
- Это Бьянка, она тоже из Англии, это Ольга и Марин, а это Джули, она новенькая, из Парижа.
- Привет, - отозвалась по-французски девушка, я поздоровалась в ответ.
- А это Натали, девочки, она у нас в гостях. Натали сопровождает наших по городу.
«Наши» - это, видимо, Tokio Hotel. Я лучше промолчу.
- Правда? - к нам начинают подходить другие фанатки. Все с интересом смотрят на меня.
- А где вы были?
- А что они ели?
- Ты с ними говорила?
- Они с тобой говорили?
Вопросы так и сыплются, я стараюсь ответить на все. Мы разговариваем, оказывается, тут у каждой своя история. Мне всегда казалось, что группис – девочки из проблемных семей, но тут есть дочки успешных бизнесменов и юристов, адвокатов и врачей…
В десять минут двенадцатого мне все-таки удается вырваться.

23:45
«Le coucher»

Le coucher – один из тех новых молодежных клубов, в которые ваша мама вас не пустит. Знаменитый своими шумными вечеринками и рекой алкоголя, клуб, прославленный звездами, где танцуют до утра, где наливают, пока стоишь на ногах, и куда не пускают просто так.
Я никогда здесь не была, внутри очень уютно, царит томный полумрак, кажется, физически ощутимый из-за дыма воздух разрезают лучи цветных лазеров, которые иногда сменяет светомузыка. Мы садимся за столик. Том заказывает виски, Билл – какой-то ликер, остальные берут наше фирменное вино, в том числе и я. Официанты знают о нашем приходе, они не спрашивают документы у посетителей, обращаются к группе «месье», и нам всем, конечно, есть двадцать один.… Тут тоже много фанаток, но они ведут себя сдержанней. Это очень дорогой клуб, и публика тут необычная. Все же к нам подсаживаются две девушки, с ними говорят Том и Георг. Я, что бы не молчать, говорю с Биллом:
- Отличное выступление, - мне вообще кажется, что я тут лишняя, что гружу группу своим присутствием. Но Билл, похоже, настроен на разговор.
- Спасибо. У вас замечательный город, мне всегда казалось, что тут должно быть очень красиво. Столица романтики.
Билл сделал глоток ликера и продолжил:
- Жаль, что у нас всего один день для Парижа. Я знаю, за день все не увидишь.
- Я живу здесь уже семь лет, - вино придало мне смелости, вдруг захотелось поговорить о себе, - никогда не считала Париж своим родным городом. Но тут все же красиво…
- Так ты не местная? Ясно. Менеджмент туризма, говоришь. Это должно быть так увлекательно?
Да, куда увлекательней, чем быть музыкантом, думаю я с горечью.
- Более-менее интерестно…
Мы говорим еще о чем-то, Билл сказал, что ему надоело отвечать на сотни одинаковых вопросов от фанаток, что лучше поговорить о чем-то нейтральном. Сначала говорили о музыке, поэзии. Билл сказал, что тоже увлекается рисованием, взял с меня обещание прислать ему свои рисунки, когда я заикнулась, что победила в конкурсе, проведенном в институте. Спустя три бокала вина и два ликера, щедро закуренные сигаретами, говорим о бедных фанатках, которые прыгают на шею кумирам, говорим про косметику, оказывается, предпочитаем одну и ту же фирму.
Ребята тоже времени зря не теряют. Они заказали еще мартини и водку, и теперь Том обнимает одну из девушек, стройную шатенку за плечи, в то время как рука Георга уже лежит на коленке второй девицы.
Лицо Билла немного изменилось. Я смеюсь, глядя на него, и Билл тоже смеется. Его левый глаз смотрит немного косо, а косметика чуть поплыла, из-за того, что душно. Вид у него пьяный, у меня, наверно тоже. Допиваем нашу выпивку, и нас тянут танцевать. Танцпол немного шатается, но я вскоре привыкаю. Танцую с Биллом, потом с Томом, кажется, с кем-то еще…
Сказывается моя астма, снова, в накуренных помещениях мне вообще тяжело находится. Через заднюю дверь выхожу в небольшой закрытый дворик, он, видимо, предназначен для персонала, всюду стоят коробки и пустые бутылки.
Меня все еще немного шатает, я теряю равновесие, но в последнюю секунду в мою спину упирается чья-то теплая ладонь, не давая мне упасть. Это Билл, он вышел за мной.
- Спасибо, - шепчу я и опять слышу его запах рядом, - спасибо…
- Пожалуйста, - отвечает Билл, но меня несет дальше…
- Спасибо…
Все еще шатаясь, я обнимаю его за шею, он такой теплый, и его волосы щекочут мне руки
- Спасибо, - или я его уже благодарила? Неважно, потому что через мгновение моих губ касается легкий поцелуй-бабочка, его губы такие мягкие, на них сладкий вкус ликера, и Билл снова целует меня, только на этот раз поцелуй глубокий и долгий, очень чувствительный и медленный. Наши языки переплетаются, я чувствую металлическую сережку в его языке, это так незабываемо, не реально, что мне хочется умереть.… Нет, заснуть, чертов алкоголь тянет в сон.
Когда мне кажется, что ничего лучше быть уже не может, Билл вдруг отстраняется.
- Что? – спрашиваю я растерянно.
- Мы, наверно, оба слишком пьяны. Знаешь, обычно я не делаю такого.…Извини…
С этими словами парень разворачивается, собираясь уходить.
- Билл! – мое сердце снова начинает щемить, только уже от разочарования, - Билл, не уходи, пожалуйста, слышишь. Я не хочу, что бы ты уходил…
Слезы катятся по щекам, а я держу его за талию и что-то еще говорю.
- Отпусти меня, - раздается спокойно у меня над ухом.
- Я тебе не нравлюсь? – я ему не нравлюсь. Ну а на что я рассчитывала?
- Нет, что ты. Просто мне нужно большее, понимаешь? Но пока на первом месте у меня музыка. Ты отличная девушка, Натали. Не вздумай переживать из-за этого.
С этими словами Билл отцепляет меня от себя и уходит.
А зачем он приходил? Может, хотел проверить, как я, а может, алкоголь ударил в голову. Но это уже не важно. Он ушел. Я набросилась на него, как очередная фанатка, и он ушел.
Я сажусь на один из ящиков и даю волю слезам.
Я вела себя, как дура. Как я теперь посмотрю ему в глаза? Да что там, я вела себя, как обыкновенная шлендра! Когда уже наступит завтрашний день, и они уедут? Тогда моя жизнь вернется в привычное русло, я забуду об этом, как о кошмарном сне.
Вытираю слезы и встаю. Действие алкоголя начинает проходить, думаю, надо достойно провести эту ночь и жить дальше.
За столиком, к моему удивлению, сидит один Том. На вопросы, где остальные члены группы и его подруга, парень отвечает «ну?» и «забей». Продюсер говорил мне за ними присматривать, не хотелось бы, что бы что-то случилось. Интересно, где Билл? Надо их найти.
В клубе много подсобных помещений и маленьких комнат, обустроенных, как гостиные. Стучу в каждую, заглядываю и извиняюсь. Тут обычно классические парочки: богатые мужчины за сорок с молоденькими девушками. Том плетется за мной, пока я обыскиваю здание, когда я закрываю очередную дверь, он спрашивает:
- Ну?
- Ничего, - в который раз отвечаю я. Интересно, он только пил?
Несколько комнат оказываются закрыты, на мой зов и стук никто не отзывается.
- Может, ты им позвонишь? – спрашиваю Тома, - но он только кивает и идет за мной дальше. Какой же этот клуб большой.
Одна из комнат оказывается пустой, и Том заталкивает меня туда.
- А что случилось?
Ого, какое обогащение в словарном запасе. Том показывает, что у меня размыт макияж, иду к зеркалу и поправляю.
- Ничего. Надо найти остальных.
- Они вышли, - говорит Том, и на его губах снова появляется ухмылочька, - мой братец тебя отшил, верно?
Я стою, молча глядя в зеркало.
- Верно, - отвечает Том сам себе, - я видел, как ты на него смотрела, пока вы говорили. Это похоже на Билла, он никогда не доводит все до конца.
Мое чувство боли возвращается, усиленное остатками алкоголя. Мне снова хочется плакать. Комната вдруг стает очень тесная.
Здесь диван и маленький столик, большое, завешенное шторой окно, много растений, картин. Довольно уютно, но мне все равно не по себе.
Дверной замок щелкает, я поворачиваюсь и вижу Тома. Он закрыл дверь.
- Эй, не плач снова, - говорит он как-то более хрипло, - иди сюда.
Я подчиняюсь, внутри меня снова зажигается какое-то чувство, возникшее, когда мы были в курилке. Том целует меня быстро, настойчиво, не так, как брат, но мне уже все равно. Я закрываю глаза и чувствую то же тело, те же губы, что и полчаса назад, волосы снова щекочут мои лицо и руки.
Диван мягкий и удобный, когда мы садимся, он немного проседает. Том на удивление быстро протрезвел, теперь его руки без стеснения хозяйствуют по моему телу. Кажется, он снял с меня футболку. Да, теперь его ровненькие зубки оставляют на мне маленькие укусы, опускаясь от шеи к груди, животу. Я вскрикиваю от удовольствия, от этой сладкой пытки. Мои пальцы перебирают светлые дреды, а затем я стягиваю с него футболку. Моему взгляду открывается не такой уж худой плоский животик. Когда Том окончательно избавил меня от одежды, когда он оседлал мои бедра, я провожу руками по его торсу, слегка царапая коготками шелковистую смуглую кожу, стаскиваю с него эти широкие джинсы и белье. На нем только его кепка, создается впечатление, что ее вообще не возможно снять.
Мы еще долго играем, исследуя тела друг друга. Одинаковые. Мне так нравится, что они одинаковые, я клянусь, что запомню все до мельчайших подробностей, запомню каждую родиночку на этом теле, запомню запах этой смуглой кожи, запомню такое сосредоточенное выражение лица Тома, когда он медленно и аккуратно входит в меня. Из моих глаз хлынули слезы счастья. Я не рыдала столько в один день еще с детства. Как будто он у меня первый. Чувство заполненности захватывает все мое существо, я переплетаю свои пальцы с пальцами Тома, чей взгляд медленно теряет фокусировку и я впервые слышу низкий, вырвавшийся из его горла хриплый стон, затем еще один, а потом я уже не могу различить его голос и свой, потому что мир вокруг начинает вращаться, а затем катится куда-то во тьму, и на следующий миг взрывается тысячей огней и вспышек, я кричу так громко, что, наверно, меня слышат и в коридоре, и в соседних комнатах, но мне уже все равно, я плачу снова, а когда на меня падает мокрый и хохочущий Том, тоже начинаю смеяться, целовать его лицо, нос, щеки, веки…

05:32

Ребята покидают клуб на джипе, мы все обнимаемся, целуем друг-друга в щеки, я целую Билла, и он сжимает мне в объятьях немного сильнее, затем они садятся в машину и едут к отелю. А я иду по пустынным улицам Парижа, рассуждая о прошедшем дне. Уже рассвело, и это были самые длинные, самые интересные сутки в моей жизни. Воздух еще легкий и свежий, я дышу полной грудью, и в моей голове проносятся тысячи разных мыслей, моя жизнь до и после встречи с Tokio Hotel. Это немного грустно, но это скорее светлая грусть. Я не плачу, потому что это прошло, я улыбаюсь, потому что это было. И теперь я, как никогда, знаю, что я должна делать…

Эпилог

В этом году в Европе царит невиданная раньше жара. Европейские столицы страдают от высоких температур, дефицита воды, тени и холода.
Жара не обошла стороной и Рим, днем Итальянская столица дремлет, никто не решается высунуть нос на улицу.
Вечером на большом стадионе жарко. Тысячи молодых итальянок и итальянцев размахивают большими плакатами с надписями, скорее чтобы охладится, подростки поют песни на плохом немецком.
Кода Билл Каулитц с группой выходят на сцену, раздаются дикие вопли поклонниц, солист прикладывает указательный палец к губам и, минутой позже, когда народ утихомирился, начинает петь одну из своих медленных песен. Свет прожекторов освещает его со всех сторон, так еще жарче, но он не хочет для себя другой участи. Это просто магия сцены, этого уже не забрать, это то, что, он знает, будет сниться ему ночами, когда он не будет в турне. Тысячи фанатов поют вместе с ним, в первом ряду стоят верные группис. Вскоре песня захватывает его всего, и он уже не видит пошлых надписей на плакатах, не видит полураздетых девиц, прыгающих и кричащих ему любовные признания, не видит лица девушек, стоящих в первом ряду, где стоит Натали, изменившаяся до неузноваимости, со своей новой подругой Николь, Бианкой, Мари…
У каждой из этих девушек своя, неповторимая история, связанная с группой, у каждой из них свои особенности и свои предпочтения, они довольно разные. Но они вместе, они всегда рядом….
«Я теперь всегда рядом…»

*-темная, темная ночь